Обещания надо выполнять. Даже если они даны самому себе. Или нет: тем более, когда они даны самому себе.
Итак – Гражданская война. Может ли быть для государства что-то более опасное, чем ужас братоубийственной бойни? Страшнее - только потеря суверенитета, потеря национальной идентичности. А гражданская война – очень удачный пролог для подобного сценария.
История изобилует примерами гражданских войн в разных государствах. Не стану цитировать учебники истории, не стану утомлять своим непрофессиональным анализом. Скажу лишь: понятие усобицы или междоусобицы человеческая память знает искони. Одно, когда в рамках одного, формально единого государства борются сепаратисты с центральной властью. Совсем другое, когда некая идея разделяет граждан страны на два лагеря. Ничего страшнее этого нет, потому как в этом случае линия фронта может пройти не по границам графств или штатов, а через деревню, улицу, семью, сердце. Вот тогда отец может пойти на сына, а сын – на отца.
Англичане вспоминают свою войну Алой и Белой розы. Однако обзывать феодальную распрю гражданской войной не нужно. Куда тяжелее ими вспоминается Гражданская война сер. XVII в., после которой Туманный Альбион напрочь отказался от революционных потрясений, а если революции и совершал, то исключительно «славные». Про феодальную усобицу 1135 – 1154 гг. вообще даже на родине мало говорят, зато называют просто и образно – «анархия».
Восторженно и упоительно относятся к своей Гражданской войне американцы. Да и была ли она гражданской в подлинном смысле. Или все тот же банальный сепаратизм и борьба центрального правительства за единство страны? Кого спроси сейчас – из-за чего велась та война – как немедленно услышишь: Север хотел освободить негров, а Юг воевал за рабовладение. И никто не задумывается: у большинства солдат-южан за всю их жизнь было только два раба: правая и левая рука. А прокламацию об отмене рабства Линкольн выпустил аж в декабре 1862 г., когда уже отгремели выстрелы у Манассаса и Булл-Рана, Антьетама и Фредериксберга. Не помнят, что отцы американского государства (Дж. Вашингтон и Т. Джефферсон, к примеру) были самыми типичными плантаторами-южанами, на которых трудились сотни невольников-негров, пока их хозяева философствовали о сущности республиканской государственности. У Джефферсона даже дети были от рабыни-негритянки. Вот и выходит, что воевали за собственное видение государственного устройства, за самостоятельность экономической политики вообще и за организацию системы налогообложения в частности, за право на колонизацию или колонизаторство, за свою Америку.
А все же – величайшей трагедией в истории была Гражданская война в России. Я говорю это так, не потому что я русский. Просто мир после 1920 г. поменялся так, что жившему в 1914 г. его было не под силу узнать. Потому что американский президент Вильсон называл Россию самым большим трофеем, который когда-либо знала история. Потому что, Россия прошлась над пропастью, и только чудом в этой пропасти не оказалась. Хотя и оказалась в другой.
Меня всегда интересовал вопрос: почему? Почему Империя, которая была гарантом мировой безопасности, которая была символом гражданского единства власти и общества, не в пример прочим государствам тех лет, которая развивалась успешно экономически и культурно, что признавали даже ее враги, рухнула так быстро и так страшно? Я вовсе не склонен идеализировать дореволюционную Россию, как образ некоего рая на земле. Такового быть не может в принципе. Да и проблем у тогдашнего русского государства хватало. На мой взгляд, самой главной из них было все более и более набирающее силы безверие, отказ от православного христианства как естественной человеческой душевной составляющей, снижение роли Церкви в жизни страны и общества. Это – дало почву. Это – разрушило фундамент. Это – сделало возможным. А все остальное – вторично.
Не следует прельщаться пропагандистскими штампами об отсталой России, стране господ, стране рабов. Страна, которая в 1913 г. стабильно занимала пятое место в мире по ВВП, таковой быть не может. Не нужно слушать байки о слабости русской императорской армии, которой, дескать, нечем было стрелять во врага, и нехватку боеприпасов приходилось замещать солдатской кровью. Просто тотальный характер мировой войны определили не сразу (и не только в России, но и в Германии с Францией, а про Англию – промолчу), а, определив, сумели перевести экономику на военные рельсы. И не по-советски через колено, в ущерб всему народу, а достаточно эффективно и безболезненно. Что и говорить, если о каких-то карточках на питание в царской России и слыхом не слыхивали (разве что, по слухам из Германии – там они появились уже в 1916 г.), а товары подорожали весьма незначительно. А военного снаряжения, произведенного Империей, хватило Красной Армии воевать почти три года, а потом торговать со всякими Турциями-Афганистанами.
Так почему? Значит – кому-то выгодно. Можно сколько угодно не верить разным конспирологическим теориям, однако ж is fecit, qui prodest. Тот сделал, кому выгодно. А устранить с политической карты могучую Империю – разве не выгодно? Англии, вековечному русскому врагу чуть ли не с Петра? Германии, которая шла на Восток еще при св. блгв. Александре? Австрии, Турции, Японии, Америке, да кому угодно.
Но как? Как все это сделать? Удивлен, но ответ вполне очевидно подсказывают так называемые цветные революции, сотрясавшие бывшие советские республики одно время. Вот и приходишь к выводу, что Февральская революция – классический пример такой цветной революции. Все по шаблону: изоляция высшего политического руководства, организация стихийного народного бунта по произвольным причинам (напомню, началось все из-за трудностей со снабжением Петрограда; трудностей, вызванных не экономическими, а климатическими причинами – тяжело в России зимой убирать снег с дорог), принятие оппозиционными партиями руководства стихийным недовольством, отсутствие единой позиции в высшем руководстве по вопросу массовых беспорядков, и – все. Революция. Февральская она условна, и уместней называть ее просто Революция 1917 г., где первый акт – события февраля 1917 г., а последний – разгон Учредительного Собрания в январе 1918 г., а октябрьский переворот – лишь очередной акт этой трагедии.
Кто спасал Империю? Кто спасал монархию? Ответ один – Государь. А больше – никто. Государь бьется в стену непонимания, св. Николай стремится найти опору среди генералитета страны, среди людей, который присягали на верность Монарху и Империи, а в ответ – телеграмма генералов Эверта (командующий Северным фронтом), Рузского (командующий Западным фронтом), Брусилова (командующий Юго-Западным фронтом) с требованием отречения. Кто они? Масоны, члены Военной ложи? Политики, ищущие место у новой власти? Подлецы они….
Государь подписывает отречение за себя и цесаревича. Государь наверняка понимает: юридически отречение незаконно, потому как правящий монарх может отрекаться лишь за себя, но не за наследника. Государь делает грамотный политический ход, ждет помощи, поддержки, а в ответ – тишина. Поистине, «кругом измена, трусость и обман». Государь покинут, но идет до конца, мужественно, честно, смиренно. До роковых дней 17 июля в подвале Ипатьевского дома. Тогда, 17 июля расстреляли не только Царственных страстотерпцев. Тогда расстреляли Россию. И она вряд ли станет прежней.
А после… После страна катится в никуда. Катится уверенно, настойчиво, предсказуемо. Политики упражняются в демагогии, каждый боится каких-то жестких шагов, каждый боится быть обвиненным в недемократизме, авторитарности, деспотизме. Куда там! В армию приходит приказ № 1, позволяющий солдатам выбирать командиров и обсуждать их приказы. Приходит приказ – и все, у России нет армии, а есть вооруженные митингующие в окопах. Не ясно, что с землей, так крестьяне сами потихоньку начинают делить все, что плохо лежит. А что, никто не накажет, власти-то – нет. Уголовники в тюрьмах кричат, что сидят здесь за дело свободы, и – двери острогов перед ними открываются. Керенский вещает с трибуны, что ждет Ленина и Троцкого, чтобы те открыто и не боясь вещали в России, а не в Швейцарии. Приедут, приедут. Кто – в пломбированном вагоне на деньги немецкого Генштаба. Кто – на пароходе, с деньгами банкира Шиффа. И начнется. Удивительное дело: ленинцы, которых так мало, что они по утверждению большевиков, помещались на одном диване, берутся за дело захвата власти основательно и настойчиво. Все расчетливой гениальности тов. Ульянова можно только позавидовать. Он – не только сумел взять (а вернее уж совсем по Достоевскому – поднять) власть в той анархической России, но и удержал ее в своих руках, не гнушаясь ничем. Керенский раздумывал: демократично ли он будет смотреться дуумвиратом с генералом Корниловым, а Ленин, не стесняясь, расстреливает сопротивляющихся в Петрограде и Москве.
А дальше… А дальше большевистское государство начинает показывать свое пока еще младенческое лицо, сочетая беспринципную демагогию и беспощадный террор.
Нет, большевики примут Декрет о мире для уже невоюющей армии и Декрет о земле, который лишит всех, в том числе и крестьян, частной собственности на землю; они проведут выборы в Учредительное Собрание, которые позорно проиграют, получив около четверти мандатов, а всю полноту власти закрепят за рабочими, крестьянскими и солдатскими депутатами. Это потом, караул устанет, и Учредительное Собрание, прозаседав около суток, будет разогнано. Это потом рабочим запретят митинги и демонстрации, и уже опираясь на постановление НКВД от 5.01.1918 г. в них будут стрелять, и – на законных основаниях. Это потом в скатывающуюся к натурализации в условиях сломанного рынка деревню поедут продбанды, чтобы повальными реквизициями хоть как-то накормить голодающие города. Это потом будет подписана Брестская капитуляция, попирающая русские победы и плюющая на пролитую русскую кровь, которая отдаст Германии Прибалтику и Белоруссию и признает независимой Украину. Это потом по Киеву и Минску зашагают кайзеровские войска, а в Мурманске и Владивостоке по прямому согласованию с Москвой высадятся союзники из Антанты. И нигде, слышите нигде, Советы, большевистские после «триумфального шествия», не окажут сопротивления оккупантам.
Как тут не зародиться сопротивлению? Как тут не возмутиться русскому сердцу?
И кто возмутился?
Эсеры из разогнанного Учредительного Собрания?
Чехи из формирующихся для Западного фронта легионов?
Казаки?
Крестьяне Черноземья?
А под какими знаменами?
Триумфальное падение советской власти начинается с середины 1918 г. Антибольшевистские разобщены, аморфны, и по выражению, не соврать бы Деникина, представляют смесь из октябристко-кадетствующих верхов и эсеро-меньшевиствующих низов. И никто, никто – не говорит о Монархии и Империи. Напротив, маломощные организации монархистов в белом тылу находятся почти на нелегальном положении, в подполье. И это Белое движение? Нет, только не белое. Розовое, если хотите. То есть немногим светлее Красного! Троцкий позже посмеивался в бородку: «Если бы кому-то из белых вождей хватило бы ума выбросить лозунг «За Веру, Царя и Отечество!», то мы бы и месяца не продержались». Сразу виден глаз матерого политика. Сразу.
А пока императорское офицерство будет почти интуитивно тянуться к защите отечества от большевиков, которые привели в Россию недавних врагов-немцев. На Дону встанет на ноги Добровольческая армия генералов Алексеева-Корнилова-Деникина, правда еще будет долго спорить с атаманом Красновым кому рулить, и в итоге тот подчиниться, едва будет побеждена Германия, а по станицам погуляют комиссарские шайки. На Волге генерал Каппель примет командование войсками эсеровского КомУча и даже возьмет ленинскую колыбель – Симбирск. В эшелонах Транссибирской магистрали поднимут восстание чехословаки, и вовсе не по директиве Антанты, как потом будут выть большевики, а в силу стихийного противостояния местным Советам, где все увереннее оседали немецкие и австро-венгерские военнопленные, заклятые враги чехов. Казаки Красноярцева отобьют Оренбуржье, а Семенова – Забайкалье. А в ноябре 1918 г. адмирал Колчак примет на себя полноту власти в Сибири, а после – станет Верховным правителем России. Кажется, даже Антанта начинает помогать белым, но эта помощь столь эфемерна, что о ней и говорить смешно. Да, в Россию прибывают все новые иностранные войска. Правда, кажется их единственная цель – дать большевикам пищу для пропаганды об интервенции 14 империалистических держав в Советскую Россию. Англичане прислали около 30 тыс. солдат, американцы – 15 тыс., французы – аж три пехотных полка. Ну и конечно потери у интервентов – колоссальные. У англичан – 350 человек, у американцев – 280, а у французов – аж 50 солдат. Куда основательнее за дело брались японцы, но тут немного другая история.
И при этом никто не вспомнит про немецких, венгерских, китайских наемников на службе у большевиков. И даже о почти хрестоматийных латышских стрелках. Хотя, как тут не процитировать бытовавшую тогда поговорку: советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках.
Дураках… Ой не знаю.
Большевики столкнулись с необходимостью строить профессиональную армию уже весной 1918 г. Это потом стремительное бегство красногвардейских банд из-под Нарвы и Пскова будет объявлено днем рождения Красной Армии, и до дня сегодняшнего день народного позора, равняясь на сталинский Краткий курс истории ВКП (б), будет праздноваться как день защитника Отечества, словно циничная пощечина этому самому Отечеству. А тогда, в восемнадцатом, революционеры отбросили все свои умствования об армии как о всенародном ополчении, и принялись формировать настоящую армию. С офицерами, унтерами, дисциплиной и жесткой иерархией. К концу 1919 г. в Красную Армию мобилизовано уже 3 млн. человек. Очень внушительная цифра, особенно на фоне 150-тысячной Добрармии и почти батальонных формирований интервентов.
Но… Новая армия строилась из старых кадров. Об этом нужно помнить. Под угрозой существования российской государственности очень многие из тогдашней военной, научной и культурной элиты увидели в большевиках какую-никакую, а все же национальную государственную силу. И с этой силой связывались надежды на возрождение России как великой державы. И большевики это очень хорошо поняли и принялись весьма умело играть на патриотических нотах. Кто скажет: в каком процентном соотношении распределись царское офицерство между враждующими Красной и Белой армиями? Что? Офицеры все сплошь ушли к белым? Нет!!!!! Около 40 % кадровых офицеров от прапорщиков до генералов перешли к красным. Примеры? Да сколько угодно! Все они демонстрируют, что Гражданскую войну выиграли одни царские офицеры у других.
Полковника Каппеля громил полковник Каменев, а адмирала Колчака добивал генерал Ольдерогге. Большевик же Фрунзе Восточным фронтом командовал целых 26 дней.
С генералом Миллером на севере воевал генерал Надежный.
Генерала Деникина на Южном фронте бил генерал Егорьев, а потом – полковник Егоров.
Главнокомандующим войсками Республики были стратеги Восточного фронта Вацетис и Каменев; Всероглавштаб возглавляли генералы Стогов, Свечин и Раттэль, а Полевой штаб – все тот же Раттэль, Костяев и Лебедев.
Военспецы… Они хоть и воевали под пристальным взглядом военных комиссаров, но воевали честно и умело, как их учили. Дальнейшая их судьба неоднозначна и во многом трагична. Немногие, как генерал Егорьев, Лебедев и Надежный, дожили до старости и умерли в почете и уважении. От многих бывших РККА избавлялась на протяжении 20-ых годов. В 1931 г. грянет дело «Весна» и к расстрельной стене будут поставлены Ольдерогге, Свечин вместе с целой плеядой военачальников. В 1939 г. расстреляют генерала Раттэля, через аресты пройдут Костяев и Вацетис, а последний будет расстрелян вместе с Егоровым в 1938 г. в ходе «большого террора», Каменева от ареста спасет преждевременная смерть от сердечного приступа в 1936 г., однако же, во время все того же «большого террора» его прах извлекут из Кремлевской стены, а имя придадут забвению.
Потом уже героический пантеон красных полководцев будет меняться и переписываться в угоду политической конъюнктуре. При Сталине в героях окажутся либо уже мертвые командиры (Котовский, Чапаев, Щорс – деятели далеко не стратегического уровня), либо абсолютно лояльные власти, как то Ворошилов, Буденный или Городовиков. При Хрущеве в герои впишут сталинских жертв: карателя Тухачевского, командира китайских наемников Якира, и разных прочих блюхеров-дыбенко с комиссарами в пыльных шлемах. При Брежневе… А впрочем, советская власть так до конца не определится кто ей друг, а кто – враг.
Почему победили большевики? Вопрос, на который тяжело ответить и сегодня.
Я бы лучше спросил: почему проиграли белые? Ну, начнем с того, что белых и не было. Не было единого антибольшевистского фронта, целенаправленно и последовательно координировавшего свои действия против врага. Не былой однозначной и четкой идеологии, которая сумела бы объединить всех участников Белого движения. Непредрешенчество, размышлизмы об Учредительном Собрании как о носителе всей полноты власти в России, стремление бороться с большевиками – а там посмотрим, заигрывание с Антантой и доморощенными сепаратистами, бесконечные и бесплодные столкновения лбами по поводу политики – это не идеология. Красная армия воевала «за», Белые армии – «против». При таком положении вещей, тот, кто воюет «за» шансов на победу имеет куда больше. Это сейчас нам кажется, что тогда вся Россия оказалась разрезанной на две полярные части, а в действительности в войне приняло участие не более 10 % населения, а подавляющая масса с интересом смотрела чем все это закончится и чья в конце концов возьмет. Досмотрелась!
Большевики оказались более дальновидными политиками, более циничными и беспринципными прагматиками и стратегами. Не получилось в 1918 г. с продразверсткой и ограблением деревни, как в 1919 г Ильич заявляет, что «середняк – не враг нам», продбанды в села больше на захаживают, землю крестьяне получают вполне реально и кажется – навсегда, и Красная Армия получает многомиллионный крестьянский резерв и уже тогда становится одной из самых многочисленных в мире. Появились в Одессе французы, а в Мурманске – англичане, как сразу большевики на щит поднимают лозунг «отечество в опасности» и придают братоубийственной бойне характер войны за независимость, хотя совсем недавно само понятие «Родина» было ругательным словом. При этом мало кто уже помнит, как гуляли по Украине и Прибалтике приглашенные большевиками немцы, и как зверствовали в донских станицах китайцы. Ну а чтобы население куда охотно верило в коммунистические сказки, то для этого всегда есть очень убедительный рассказчик – ЧК во главе с тов. Маузером. Заложники, заградотряды, массовые облавы и концлагеря, уничтожение деревень и повальные расстрелы в городах – большевики опробуют это все уже тогда. И – победят.Победят, потому что революцию не делают в белых перчатках, победят, потому что не станут останавливаться перед ужасом смерти и потоками крови, победят, потому что захотят победить, не гнушаясь ни чем.
А белые? Они проиграют в военном плане, потому что не будут иметь ни военного снаряжение, ни мобилизационных резервов, ни единого командования. Потому что очень часто белый фронт будет разворачиваться в тыл, чтобы поймать очередного батьку или усмирить очередного атамана. Потому что опираться белые будут на наименее проблемные районы Империи и при этом наименее густонаселенные. Колчаковская Сибирь еще не знала, что большевики делали с восставшими крестьянами Черноземья в 1918 г.. Не знала, а потому на белые мобилизации отвечала недоверием и партизанщиной. Дон не знал, что такое земельный вопрос, а потому казаки еще думали, стоит ли воевать с мужиками Центральной России или лучше вообще отделиться от Москвы.
Белые оказались никудышными политиками. Говорят, Маннергейм предлагал Колчаку ударить в 1919 г. по Петрограду в обмен на признание независимости уже де-факто независимой Финляндии. Колчак тогда пустился в рассуждения о единой и неделимой. А вот большевики на раз-два пообещали Эстонии независимость, и отцы будущих эсэсовских легионеров открыли красным фронт Юденича, а после солдаты русской северо-западной армии гнили в эстонских концлагерях. Белые кричали, что не отдадут иностранцам за помощь ни пяди русской земли, а большевики подарили немцам Прибалтику, Белоруссию и Украину. Правда, вернули потом, когда концепция поменялась, но – тактическое преимущество получили. А полуполяк Деникин весь 1919 г. торговался с польскими панами на предмет Западного фронта против большевиков, да так и не сторговался. А пока белые спорили, красным перекидывали свои основные силы с одного угрожающего участка фронта на другой, то там то здесь одерживая тактические победы, по принципу «в нужное время – в нужном месте». Благо основная сеть русских железных дорого оказалась в большевистских руках.
Я не хочу сказать, что белым следовало поторговать Россией. Нет, тысячу раз нет. Просто, хочется продемонстрировать беспринципность одних и беспомощность других.
Напрасно думать, что Запад стремился уничтожить молодое красное государство. Политика Запада в отношении России не поменялась. Ему было глубоко наплевать, какой будет Россия: большевистской, социалистической, либерально-демократической или полицейской. Важно: Россия нужна слабой. А кто ее таковой сделает – дело десятое. Разрешит генерал Миллер использовать недра Кольского полуострова – хорошо. Разрешат Советы пользоваться бакинскими нефтепромыслами – здорово. Организуют большевики концессии по добыче золота и заготовке леса уже в самом начале 20-ых – прекрасно. Бизнес есть бизнес. А Россия – самый большой трофей. Особенно, если пребывает в состоянии перманентной усобной войны, в состоянии управляемого хаоса.
Счастье для России, что из этого состояния она сумела выйти. Хоть и в ярме преступного режима. Наверное, в самом деле, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Вот как-то так, навскидку. Вывешиваю пока как есть. Правда, есть еще пара-тройка мыслей. Допишу – размещу.
Итак – Гражданская война. Может ли быть для государства что-то более опасное, чем ужас братоубийственной бойни? Страшнее - только потеря суверенитета, потеря национальной идентичности. А гражданская война – очень удачный пролог для подобного сценария.
История изобилует примерами гражданских войн в разных государствах. Не стану цитировать учебники истории, не стану утомлять своим непрофессиональным анализом. Скажу лишь: понятие усобицы или междоусобицы человеческая память знает искони. Одно, когда в рамках одного, формально единого государства борются сепаратисты с центральной властью. Совсем другое, когда некая идея разделяет граждан страны на два лагеря. Ничего страшнее этого нет, потому как в этом случае линия фронта может пройти не по границам графств или штатов, а через деревню, улицу, семью, сердце. Вот тогда отец может пойти на сына, а сын – на отца.
Англичане вспоминают свою войну Алой и Белой розы. Однако обзывать феодальную распрю гражданской войной не нужно. Куда тяжелее ими вспоминается Гражданская война сер. XVII в., после которой Туманный Альбион напрочь отказался от революционных потрясений, а если революции и совершал, то исключительно «славные». Про феодальную усобицу 1135 – 1154 гг. вообще даже на родине мало говорят, зато называют просто и образно – «анархия».
Восторженно и упоительно относятся к своей Гражданской войне американцы. Да и была ли она гражданской в подлинном смысле. Или все тот же банальный сепаратизм и борьба центрального правительства за единство страны? Кого спроси сейчас – из-за чего велась та война – как немедленно услышишь: Север хотел освободить негров, а Юг воевал за рабовладение. И никто не задумывается: у большинства солдат-южан за всю их жизнь было только два раба: правая и левая рука. А прокламацию об отмене рабства Линкольн выпустил аж в декабре 1862 г., когда уже отгремели выстрелы у Манассаса и Булл-Рана, Антьетама и Фредериксберга. Не помнят, что отцы американского государства (Дж. Вашингтон и Т. Джефферсон, к примеру) были самыми типичными плантаторами-южанами, на которых трудились сотни невольников-негров, пока их хозяева философствовали о сущности республиканской государственности. У Джефферсона даже дети были от рабыни-негритянки. Вот и выходит, что воевали за собственное видение государственного устройства, за самостоятельность экономической политики вообще и за организацию системы налогообложения в частности, за право на колонизацию или колонизаторство, за свою Америку.
А все же – величайшей трагедией в истории была Гражданская война в России. Я говорю это так, не потому что я русский. Просто мир после 1920 г. поменялся так, что жившему в 1914 г. его было не под силу узнать. Потому что американский президент Вильсон называл Россию самым большим трофеем, который когда-либо знала история. Потому что, Россия прошлась над пропастью, и только чудом в этой пропасти не оказалась. Хотя и оказалась в другой.
Меня всегда интересовал вопрос: почему? Почему Империя, которая была гарантом мировой безопасности, которая была символом гражданского единства власти и общества, не в пример прочим государствам тех лет, которая развивалась успешно экономически и культурно, что признавали даже ее враги, рухнула так быстро и так страшно? Я вовсе не склонен идеализировать дореволюционную Россию, как образ некоего рая на земле. Такового быть не может в принципе. Да и проблем у тогдашнего русского государства хватало. На мой взгляд, самой главной из них было все более и более набирающее силы безверие, отказ от православного христианства как естественной человеческой душевной составляющей, снижение роли Церкви в жизни страны и общества. Это – дало почву. Это – разрушило фундамент. Это – сделало возможным. А все остальное – вторично.
Не следует прельщаться пропагандистскими штампами об отсталой России, стране господ, стране рабов. Страна, которая в 1913 г. стабильно занимала пятое место в мире по ВВП, таковой быть не может. Не нужно слушать байки о слабости русской императорской армии, которой, дескать, нечем было стрелять во врага, и нехватку боеприпасов приходилось замещать солдатской кровью. Просто тотальный характер мировой войны определили не сразу (и не только в России, но и в Германии с Францией, а про Англию – промолчу), а, определив, сумели перевести экономику на военные рельсы. И не по-советски через колено, в ущерб всему народу, а достаточно эффективно и безболезненно. Что и говорить, если о каких-то карточках на питание в царской России и слыхом не слыхивали (разве что, по слухам из Германии – там они появились уже в 1916 г.), а товары подорожали весьма незначительно. А военного снаряжения, произведенного Империей, хватило Красной Армии воевать почти три года, а потом торговать со всякими Турциями-Афганистанами.
Так почему? Значит – кому-то выгодно. Можно сколько угодно не верить разным конспирологическим теориям, однако ж is fecit, qui prodest. Тот сделал, кому выгодно. А устранить с политической карты могучую Империю – разве не выгодно? Англии, вековечному русскому врагу чуть ли не с Петра? Германии, которая шла на Восток еще при св. блгв. Александре? Австрии, Турции, Японии, Америке, да кому угодно.
Но как? Как все это сделать? Удивлен, но ответ вполне очевидно подсказывают так называемые цветные революции, сотрясавшие бывшие советские республики одно время. Вот и приходишь к выводу, что Февральская революция – классический пример такой цветной революции. Все по шаблону: изоляция высшего политического руководства, организация стихийного народного бунта по произвольным причинам (напомню, началось все из-за трудностей со снабжением Петрограда; трудностей, вызванных не экономическими, а климатическими причинами – тяжело в России зимой убирать снег с дорог), принятие оппозиционными партиями руководства стихийным недовольством, отсутствие единой позиции в высшем руководстве по вопросу массовых беспорядков, и – все. Революция. Февральская она условна, и уместней называть ее просто Революция 1917 г., где первый акт – события февраля 1917 г., а последний – разгон Учредительного Собрания в январе 1918 г., а октябрьский переворот – лишь очередной акт этой трагедии.
Кто спасал Империю? Кто спасал монархию? Ответ один – Государь. А больше – никто. Государь бьется в стену непонимания, св. Николай стремится найти опору среди генералитета страны, среди людей, который присягали на верность Монарху и Империи, а в ответ – телеграмма генералов Эверта (командующий Северным фронтом), Рузского (командующий Западным фронтом), Брусилова (командующий Юго-Западным фронтом) с требованием отречения. Кто они? Масоны, члены Военной ложи? Политики, ищущие место у новой власти? Подлецы они….
Государь подписывает отречение за себя и цесаревича. Государь наверняка понимает: юридически отречение незаконно, потому как правящий монарх может отрекаться лишь за себя, но не за наследника. Государь делает грамотный политический ход, ждет помощи, поддержки, а в ответ – тишина. Поистине, «кругом измена, трусость и обман». Государь покинут, но идет до конца, мужественно, честно, смиренно. До роковых дней 17 июля в подвале Ипатьевского дома. Тогда, 17 июля расстреляли не только Царственных страстотерпцев. Тогда расстреляли Россию. И она вряд ли станет прежней.
А после… После страна катится в никуда. Катится уверенно, настойчиво, предсказуемо. Политики упражняются в демагогии, каждый боится каких-то жестких шагов, каждый боится быть обвиненным в недемократизме, авторитарности, деспотизме. Куда там! В армию приходит приказ № 1, позволяющий солдатам выбирать командиров и обсуждать их приказы. Приходит приказ – и все, у России нет армии, а есть вооруженные митингующие в окопах. Не ясно, что с землей, так крестьяне сами потихоньку начинают делить все, что плохо лежит. А что, никто не накажет, власти-то – нет. Уголовники в тюрьмах кричат, что сидят здесь за дело свободы, и – двери острогов перед ними открываются. Керенский вещает с трибуны, что ждет Ленина и Троцкого, чтобы те открыто и не боясь вещали в России, а не в Швейцарии. Приедут, приедут. Кто – в пломбированном вагоне на деньги немецкого Генштаба. Кто – на пароходе, с деньгами банкира Шиффа. И начнется. Удивительное дело: ленинцы, которых так мало, что они по утверждению большевиков, помещались на одном диване, берутся за дело захвата власти основательно и настойчиво. Все расчетливой гениальности тов. Ульянова можно только позавидовать. Он – не только сумел взять (а вернее уж совсем по Достоевскому – поднять) власть в той анархической России, но и удержал ее в своих руках, не гнушаясь ничем. Керенский раздумывал: демократично ли он будет смотреться дуумвиратом с генералом Корниловым, а Ленин, не стесняясь, расстреливает сопротивляющихся в Петрограде и Москве.
А дальше… А дальше большевистское государство начинает показывать свое пока еще младенческое лицо, сочетая беспринципную демагогию и беспощадный террор.
Нет, большевики примут Декрет о мире для уже невоюющей армии и Декрет о земле, который лишит всех, в том числе и крестьян, частной собственности на землю; они проведут выборы в Учредительное Собрание, которые позорно проиграют, получив около четверти мандатов, а всю полноту власти закрепят за рабочими, крестьянскими и солдатскими депутатами. Это потом, караул устанет, и Учредительное Собрание, прозаседав около суток, будет разогнано. Это потом рабочим запретят митинги и демонстрации, и уже опираясь на постановление НКВД от 5.01.1918 г. в них будут стрелять, и – на законных основаниях. Это потом в скатывающуюся к натурализации в условиях сломанного рынка деревню поедут продбанды, чтобы повальными реквизициями хоть как-то накормить голодающие города. Это потом будет подписана Брестская капитуляция, попирающая русские победы и плюющая на пролитую русскую кровь, которая отдаст Германии Прибалтику и Белоруссию и признает независимой Украину. Это потом по Киеву и Минску зашагают кайзеровские войска, а в Мурманске и Владивостоке по прямому согласованию с Москвой высадятся союзники из Антанты. И нигде, слышите нигде, Советы, большевистские после «триумфального шествия», не окажут сопротивления оккупантам.
Как тут не зародиться сопротивлению? Как тут не возмутиться русскому сердцу?
И кто возмутился?
Эсеры из разогнанного Учредительного Собрания?
Чехи из формирующихся для Западного фронта легионов?
Казаки?
Крестьяне Черноземья?
А под какими знаменами?
Триумфальное падение советской власти начинается с середины 1918 г. Антибольшевистские разобщены, аморфны, и по выражению, не соврать бы Деникина, представляют смесь из октябристко-кадетствующих верхов и эсеро-меньшевиствующих низов. И никто, никто – не говорит о Монархии и Империи. Напротив, маломощные организации монархистов в белом тылу находятся почти на нелегальном положении, в подполье. И это Белое движение? Нет, только не белое. Розовое, если хотите. То есть немногим светлее Красного! Троцкий позже посмеивался в бородку: «Если бы кому-то из белых вождей хватило бы ума выбросить лозунг «За Веру, Царя и Отечество!», то мы бы и месяца не продержались». Сразу виден глаз матерого политика. Сразу.
А пока императорское офицерство будет почти интуитивно тянуться к защите отечества от большевиков, которые привели в Россию недавних врагов-немцев. На Дону встанет на ноги Добровольческая армия генералов Алексеева-Корнилова-Деникина, правда еще будет долго спорить с атаманом Красновым кому рулить, и в итоге тот подчиниться, едва будет побеждена Германия, а по станицам погуляют комиссарские шайки. На Волге генерал Каппель примет командование войсками эсеровского КомУча и даже возьмет ленинскую колыбель – Симбирск. В эшелонах Транссибирской магистрали поднимут восстание чехословаки, и вовсе не по директиве Антанты, как потом будут выть большевики, а в силу стихийного противостояния местным Советам, где все увереннее оседали немецкие и австро-венгерские военнопленные, заклятые враги чехов. Казаки Красноярцева отобьют Оренбуржье, а Семенова – Забайкалье. А в ноябре 1918 г. адмирал Колчак примет на себя полноту власти в Сибири, а после – станет Верховным правителем России. Кажется, даже Антанта начинает помогать белым, но эта помощь столь эфемерна, что о ней и говорить смешно. Да, в Россию прибывают все новые иностранные войска. Правда, кажется их единственная цель – дать большевикам пищу для пропаганды об интервенции 14 империалистических держав в Советскую Россию. Англичане прислали около 30 тыс. солдат, американцы – 15 тыс., французы – аж три пехотных полка. Ну и конечно потери у интервентов – колоссальные. У англичан – 350 человек, у американцев – 280, а у французов – аж 50 солдат. Куда основательнее за дело брались японцы, но тут немного другая история.
И при этом никто не вспомнит про немецких, венгерских, китайских наемников на службе у большевиков. И даже о почти хрестоматийных латышских стрелках. Хотя, как тут не процитировать бытовавшую тогда поговорку: советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках.
Дураках… Ой не знаю.
Большевики столкнулись с необходимостью строить профессиональную армию уже весной 1918 г. Это потом стремительное бегство красногвардейских банд из-под Нарвы и Пскова будет объявлено днем рождения Красной Армии, и до дня сегодняшнего день народного позора, равняясь на сталинский Краткий курс истории ВКП (б), будет праздноваться как день защитника Отечества, словно циничная пощечина этому самому Отечеству. А тогда, в восемнадцатом, революционеры отбросили все свои умствования об армии как о всенародном ополчении, и принялись формировать настоящую армию. С офицерами, унтерами, дисциплиной и жесткой иерархией. К концу 1919 г. в Красную Армию мобилизовано уже 3 млн. человек. Очень внушительная цифра, особенно на фоне 150-тысячной Добрармии и почти батальонных формирований интервентов.
Но… Новая армия строилась из старых кадров. Об этом нужно помнить. Под угрозой существования российской государственности очень многие из тогдашней военной, научной и культурной элиты увидели в большевиках какую-никакую, а все же национальную государственную силу. И с этой силой связывались надежды на возрождение России как великой державы. И большевики это очень хорошо поняли и принялись весьма умело играть на патриотических нотах. Кто скажет: в каком процентном соотношении распределись царское офицерство между враждующими Красной и Белой армиями? Что? Офицеры все сплошь ушли к белым? Нет!!!!! Около 40 % кадровых офицеров от прапорщиков до генералов перешли к красным. Примеры? Да сколько угодно! Все они демонстрируют, что Гражданскую войну выиграли одни царские офицеры у других.
Полковника Каппеля громил полковник Каменев, а адмирала Колчака добивал генерал Ольдерогге. Большевик же Фрунзе Восточным фронтом командовал целых 26 дней.
С генералом Миллером на севере воевал генерал Надежный.
Генерала Деникина на Южном фронте бил генерал Егорьев, а потом – полковник Егоров.
Главнокомандующим войсками Республики были стратеги Восточного фронта Вацетис и Каменев; Всероглавштаб возглавляли генералы Стогов, Свечин и Раттэль, а Полевой штаб – все тот же Раттэль, Костяев и Лебедев.
Военспецы… Они хоть и воевали под пристальным взглядом военных комиссаров, но воевали честно и умело, как их учили. Дальнейшая их судьба неоднозначна и во многом трагична. Немногие, как генерал Егорьев, Лебедев и Надежный, дожили до старости и умерли в почете и уважении. От многих бывших РККА избавлялась на протяжении 20-ых годов. В 1931 г. грянет дело «Весна» и к расстрельной стене будут поставлены Ольдерогге, Свечин вместе с целой плеядой военачальников. В 1939 г. расстреляют генерала Раттэля, через аресты пройдут Костяев и Вацетис, а последний будет расстрелян вместе с Егоровым в 1938 г. в ходе «большого террора», Каменева от ареста спасет преждевременная смерть от сердечного приступа в 1936 г., однако же, во время все того же «большого террора» его прах извлекут из Кремлевской стены, а имя придадут забвению.
Потом уже героический пантеон красных полководцев будет меняться и переписываться в угоду политической конъюнктуре. При Сталине в героях окажутся либо уже мертвые командиры (Котовский, Чапаев, Щорс – деятели далеко не стратегического уровня), либо абсолютно лояльные власти, как то Ворошилов, Буденный или Городовиков. При Хрущеве в герои впишут сталинских жертв: карателя Тухачевского, командира китайских наемников Якира, и разных прочих блюхеров-дыбенко с комиссарами в пыльных шлемах. При Брежневе… А впрочем, советская власть так до конца не определится кто ей друг, а кто – враг.
Почему победили большевики? Вопрос, на который тяжело ответить и сегодня.
Я бы лучше спросил: почему проиграли белые? Ну, начнем с того, что белых и не было. Не было единого антибольшевистского фронта, целенаправленно и последовательно координировавшего свои действия против врага. Не былой однозначной и четкой идеологии, которая сумела бы объединить всех участников Белого движения. Непредрешенчество, размышлизмы об Учредительном Собрании как о носителе всей полноты власти в России, стремление бороться с большевиками – а там посмотрим, заигрывание с Антантой и доморощенными сепаратистами, бесконечные и бесплодные столкновения лбами по поводу политики – это не идеология. Красная армия воевала «за», Белые армии – «против». При таком положении вещей, тот, кто воюет «за» шансов на победу имеет куда больше. Это сейчас нам кажется, что тогда вся Россия оказалась разрезанной на две полярные части, а в действительности в войне приняло участие не более 10 % населения, а подавляющая масса с интересом смотрела чем все это закончится и чья в конце концов возьмет. Досмотрелась!
Большевики оказались более дальновидными политиками, более циничными и беспринципными прагматиками и стратегами. Не получилось в 1918 г. с продразверсткой и ограблением деревни, как в 1919 г Ильич заявляет, что «середняк – не враг нам», продбанды в села больше на захаживают, землю крестьяне получают вполне реально и кажется – навсегда, и Красная Армия получает многомиллионный крестьянский резерв и уже тогда становится одной из самых многочисленных в мире. Появились в Одессе французы, а в Мурманске – англичане, как сразу большевики на щит поднимают лозунг «отечество в опасности» и придают братоубийственной бойне характер войны за независимость, хотя совсем недавно само понятие «Родина» было ругательным словом. При этом мало кто уже помнит, как гуляли по Украине и Прибалтике приглашенные большевиками немцы, и как зверствовали в донских станицах китайцы. Ну а чтобы население куда охотно верило в коммунистические сказки, то для этого всегда есть очень убедительный рассказчик – ЧК во главе с тов. Маузером. Заложники, заградотряды, массовые облавы и концлагеря, уничтожение деревень и повальные расстрелы в городах – большевики опробуют это все уже тогда. И – победят.Победят, потому что революцию не делают в белых перчатках, победят, потому что не станут останавливаться перед ужасом смерти и потоками крови, победят, потому что захотят победить, не гнушаясь ни чем.
А белые? Они проиграют в военном плане, потому что не будут иметь ни военного снаряжение, ни мобилизационных резервов, ни единого командования. Потому что очень часто белый фронт будет разворачиваться в тыл, чтобы поймать очередного батьку или усмирить очередного атамана. Потому что опираться белые будут на наименее проблемные районы Империи и при этом наименее густонаселенные. Колчаковская Сибирь еще не знала, что большевики делали с восставшими крестьянами Черноземья в 1918 г.. Не знала, а потому на белые мобилизации отвечала недоверием и партизанщиной. Дон не знал, что такое земельный вопрос, а потому казаки еще думали, стоит ли воевать с мужиками Центральной России или лучше вообще отделиться от Москвы.
Белые оказались никудышными политиками. Говорят, Маннергейм предлагал Колчаку ударить в 1919 г. по Петрограду в обмен на признание независимости уже де-факто независимой Финляндии. Колчак тогда пустился в рассуждения о единой и неделимой. А вот большевики на раз-два пообещали Эстонии независимость, и отцы будущих эсэсовских легионеров открыли красным фронт Юденича, а после солдаты русской северо-западной армии гнили в эстонских концлагерях. Белые кричали, что не отдадут иностранцам за помощь ни пяди русской земли, а большевики подарили немцам Прибалтику, Белоруссию и Украину. Правда, вернули потом, когда концепция поменялась, но – тактическое преимущество получили. А полуполяк Деникин весь 1919 г. торговался с польскими панами на предмет Западного фронта против большевиков, да так и не сторговался. А пока белые спорили, красным перекидывали свои основные силы с одного угрожающего участка фронта на другой, то там то здесь одерживая тактические победы, по принципу «в нужное время – в нужном месте». Благо основная сеть русских железных дорого оказалась в большевистских руках.
Я не хочу сказать, что белым следовало поторговать Россией. Нет, тысячу раз нет. Просто, хочется продемонстрировать беспринципность одних и беспомощность других.
Напрасно думать, что Запад стремился уничтожить молодое красное государство. Политика Запада в отношении России не поменялась. Ему было глубоко наплевать, какой будет Россия: большевистской, социалистической, либерально-демократической или полицейской. Важно: Россия нужна слабой. А кто ее таковой сделает – дело десятое. Разрешит генерал Миллер использовать недра Кольского полуострова – хорошо. Разрешат Советы пользоваться бакинскими нефтепромыслами – здорово. Организуют большевики концессии по добыче золота и заготовке леса уже в самом начале 20-ых – прекрасно. Бизнес есть бизнес. А Россия – самый большой трофей. Особенно, если пребывает в состоянии перманентной усобной войны, в состоянии управляемого хаоса.
Счастье для России, что из этого состояния она сумела выйти. Хоть и в ярме преступного режима. Наверное, в самом деле, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Вот как-то так, навскидку. Вывешиваю пока как есть. Правда, есть еще пара-тройка мыслей. Допишу – размещу.
-
-
04.11.2009 в 14:16Отмечу только, что, по-моему, Троцкий говорил о лозунге "За народного царя!"
-
-
04.11.2009 в 15:25Ну, спасибо. Однако ж, пост неоконченный. Допишу, поправлю.
Отмечу только, что, по-моему, Троцкий говорил о лозунге "За народного царя!"
Или "кулацкого царя". Тут, видно, варианты. То ли Лейба Бронштейн сам не определился, то ли мемуаристы фантазируют.
-
-
04.11.2009 в 22:20-
-
04.11.2009 в 23:06О, дожил...
И в моем дневнике теперь появляются анонимы, выдают одну-две фразы, и деловито хлопают дверью. Не все же мне одному.
Уважаемый, Гость! Я безусловно согласен с Вами, что все гораздо сложнее (все, видимо, что касается революции и гражданской войны, а не "все" во вселенском масштабе). И согласен, что началось не в этом веке. А хотя бы в ХХ-ом. Впрочем, это шутка. Началось, конечно же, не в ХХ-ом. Ну так я и не ставил себе цели написать коротенько монографию об русской смуте начала ХХ в., а потом выложить ее в дневнике.
Если у Вас есть, что сказать, с чем поспорить, что-то доказать - милости прошу. Если нет, то... А впрочем, Ваше право походя бросаться словами. Дневник-то открытый.
-
-
04.11.2009 в 23:32-
-
05.11.2009 в 01:47-
-
05.11.2009 в 09:37Вы очень хорошо пишете
Вот так и зазнается человек, упиваясь лестью в свой адрес. Однако же - приятно. Хоть и тавтология, а польщен.
Спасибо за интересный пост!
Спасибо за лестный комментарий.
P. S. Надо же: четыре предложения, и три однокоренных слова! Ужас! Надо срочно браться за стилистику!