Маска. Теперь свинцовая. Да, массивная. Но носить – легче. Понятнее. Честнее. Падает? Нет-нет, а падает. Правда обнажает больше безразличие, чем боль и злость.
Голос. Холодный. Почти четкий.
Слова. Отрывистые. Ритуальные.
Мысли. Еще неспокойные. Еще пугающие. Но – все больше и больше про другое.
Сердце. Успокаивается. Успокоится!
Взгляд. В сторону. Где-то презрительный. Насмешливый. Желчный. Где-то уже и равнодушный. Тяжелый.
Говорят, у меня и впрямь очень тяжелый взгляд. Как у деда по материнской линии. Если так, то… Я помню этот взгляд. Насупленные брови, повернутые в сторону расшалившихся детей, усмиряли баловство мое и моих приятелей в тысячу раз быстрее и надежнее, чем все бабушкины причитания и призывы к нашей маленькой совести. Однако, дедушкин суровый взор был редким исключением из его доброго и отзывчивого характера и появлялся с регулярностью високосного года. А вот мои глаза почти постоянно суровы. Маска. Защита. Ярмо.
Смешно, я как-то испугал знакомого своего кузена. Срочно требовался интернет, работа требовала своего, глаза горели, ноздри раздувались. Интернет вместе с кузеном пошли искать у его знакомого. И хотя всю беседу брат вел без меня, а я стоял в сторонке, и лишь обронил не то два, не то три слова, знакомый говорил неуверенно, прерывисто, и даже на корточки присел. А потом уже признавался моему кузену, что перепугался не на шутку. «Страшный у тебя брат, злой», - вот что он выдал о моей персоне.
Маска. Это маска, а не я! Я мягкий, пушистый и хвостиком виляю! Я…
Я надеюсь на лучшее и готовлюсь к худшему. Падать тогда не так больно.
А взгляд и вправду страшная сила! Сегодня даже добился отведенных в сторону глаз. Стыдливо отведенных, вместо потупленных. Моральная победа. В моем сознании. Хотя бы для себя. Хотя бы над собой.
Глупо.
Пусто.
Пройдет.