Совсем не похожа на Дождевую реку Большая река. Хотя большая она скорее по названию, чем по сути. Нет, в дни строительства крепостей на южных границах она и впрямь была большая и вполне серьезно судоходна. И ходили по ней не утлые лодочки, а справные струги с припасом, огненным зельем и свинцом, и ходили аж до Танаиса, а то и подалее. Теперь не так. Годы измельчили реку, берега неумолимо наступают на ее русло, сдавливают, сковывают. Хорошо что не укорачивают, и Большая река как тянулась на сотни верст при царях, так и теперь тянется. А что измельчала… Ну так и в этом свои достоинства. К примеру, ее почти в любом месте той местности, где стоит мой дом, можно перейти вброд. Пешком. По пояс (и реже где выше) в воде. А такая глубина чем не для рыбалки? Впрочем, я не в пример почти всем родственникам, не рыбак. Все мои походы с удочкой к реке можно пересчитать по пальцам. Одной руки. В детстве мне конструировали удочку с настоящим крючком, грузилом и поплавком, и она гордо висела на стене в сарае, демонстрируя мою сопричастность увлечениям отца и деда. Правда, вся рыба, побывавшая на крючке этой удочки, состояла из двух пескарей, которых отец просил у рыбаков помаститее, и цеплял незаметно от меня на крючок, пока я считал ворон, смотрел за течением, разглядывал облака и стрекоз, ловил мух, словом – рыбачил. Зато не передать детского искреннего восторга, от отцовского крика «клюет, тяни!», вытащенного резким рывком удилища и обнаруженной на крючке рыбки. Но самое радостное из всей рыбалки – принести добычу (по-другому и не скажешь) домой и похвалиться победой. До сих пор помню, как я четырехлетним рыбарем гордо нес ручонкой ветку, с насаженными на нее тремя рыбами, которых якобы поймал. Нес, высоко подняв над головой, чтобы было всем видно, что это мой успех, что я ничуть не хуже отца и деда, что я тоже принес в дом то, что может принести пользу. Да уж… «Тот день был первым днем его побед…». Ну первых не первых, и абджед Навои здесь ни при чем, но – победа однозначная. И ладно, что на сковородку рыба не пошла, а досталась коту. Все равно. Даже кошачье урчанье услаждало слух маленького гордеца. Кот-то, наверное, был доволен больше других. Ему моя победа доставила не только эфемерное, но и вполне осязаемое удовольствие. Вообще кот…. Нет, надо как-то основательно сесть и решительно написать про кота.
А пока – к реке. К Большой реке. Вообще говорят, что чем больше река, тем больше от нее беды. Про утонувших в реке я почти ничего не знаю, да и писать об этом зачем. Царствие им Небесное, к чему память тревожить.
Я о другом. О весеннем половодье. И конечно – о ледоходе. Можно верить или не верить в глобальное потепление. Я – так не верю, вернее не верю, что общее потепление на планете связано с промышленной деятельностью человека. Однако же, не признать общее изменение климата нельзя. И на фоне холодного Средневековья и Нового времени современный климат в впрямь достоин всяческого удивления. Я это к чему: последний большой разлив рек (в том числе и Большой и Дождевой) на моей памяти был лет десять назад. Вода и впрямь поднималась порядочно, подходила к границам сада, бурлила, шумела, слово вела себя вполне по-весеннему. И конечно был ледоход. Про него нельзя не написать, потому как при этом самом глобальном потеплении я ледоход-то видел пару раз. Однако, зрелище впечатляющее. Вода несет льдины все ж неспешно, где-то даже степенно, а те – недовольны этим, сталкиваются, ломаются, наскакивают друг на друга, и похожи на стадо непослушных овец, бегущих к цветущим пастбищам. А по норову – так и на диких коней, своенравных и ретивых. Весь окрестный народ спешит к берегу, чтобы посмотреть не редкое зрелище. Все толпятся, шумят, словно пытаются бросить вызов ледяной удали и спеси. Но стихия делает свое дело. Она впечатляет, завораживает, поражает. Делается даже страшно от всего этого великолепия. По-настоящему же большая вода была совсем давно, лет сорок назад, на юношеской памяти моих родителей. Вот тогда река подходила почти к нашему домашнему саду (а зайти в дом не хватило сил – дом-то на пригорке!), затопила соседей (кое-кому пришлось даже эвакуироваться по приставленным доскам и ночевать в нашем доме), залила внушительную часть городских низин.
Теперь все это в прошлом. Равно как и полноводность реки. Лет несколько назад городские власти своим иждивением организовали плотину ниже города по течению, река летом прибавляла в глубине (пешком вброд уже не походишь) и ширине, а на зиму ее возвращали в старое русло. Потом власть сменилась, новые эдилы, магистраты и прево озаботились более строительством загородных вилл, и про плотину забыли, а после и вообще ее разобрали. Ну, так народу и надо! Нечего его расхолаживать! А то сегодня ему полноводная река нужна, а завтра он и до вилл доберется!
Впрочем, несмотря на все игры властей с полноводностью/мелководностью рыба из реки никуда не ушла. И рыбаки тоже никуда не делись. По-прежнему ловят пескарей (хотя их маловато) и плотву, голавлей и карасей, окуней и ершей, и уж совсем по-волшебному звучащую густеру. Чтобы кому щуки попадались не помню, но вот раков – находили. А это, говорят, верный показатель чистоты реки. Рыбное изобилие всегда весной, когда рыба идет на нерест. Местным браконьерам-робингудам это только на руку. Ну и местным жителям тоже, потому как за поллитра хлебного вина, а попросту – самогона, всегда можно было сторговать фунта три-четыре хорошей свежей рыбы. Ну а какой от этого ущерб природе вообще и фауне в частности – сложно сказать. Про то, чтобы рыбу в наших краях глушили взрывчаткой я не слышал, да и электричеством бить рыбу местные рыбаки особо не отваживались. Так, все больше по старинке, сетями, пауками, еще какими-то приладами. Да и о каких-то промышленных масштабах рыбной ловли здесь говорить тоже смешно. Так, на бутылку и закуску добыть. И от Рыбнадзора спрятаться, обхитрить его. Адреналин опять же в кровь, какой-никакой.
Что до моего отношения к реке, то повторюсь: рыбачить на ней я не появляюсь. Не умею, не хочу, да и терпения мерзнуть не хватает. Я уж про подледный лов молчу. Всегда удивлялся: как это людям хватает рассудительности в зимнюю стужу клевать носом над лункой. И ведь ни пневмонии, ни простуды не боятся.
А вот пройтись по берегу – это я с радостью. Посмотреть на неспешно бегущие волны, на легкую рябь на водной глади, на густую осоку, на стремительные прыжки рыб (говорят: рыба играет), на речных чаек, которые кружат над рекой, или на стрижей, а то и уток. И конечно, как все уже поняли, самое лучшее время для прогулки – вечер. Когда весной можно послушать лягушачий концерт, когда в мае из сада доносится песня соловья, когда в июле воздух наполнен стрекотом цикад, а воздух такой густой и теплый, что кажется созданным исключительно для наслаждения, когда в августе луна отражается в реке длинной дорожкой, а звезды близки и ярки, когда… Впрочем, и зимний искрящийся день у реки прекрасен. И прекрасна ранняя весна, едва-едва подернувшая берега нежно-салатовой зеленью. И даже осень прекрасна, когда опускает в воду желтые листья и вода отливает почти свинцом. Но все это не сравнится с летним вечером, летним закатом, летними грезами и мечтами.